«Гремит салют над Ленинградом» онлайн видео презентацию предлагает вашему вниманию Степная сельская библиотека

Я счастлив тем, что в пламени суровом,

В дыму блокад.

Сам защищал и пулею и словом,

Мой Ленинград!

                          ( Р. Рождественский «Белая ночь» 1942 г.)

Блокада длилась с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года (блокадное кольцо было прорвано 18 января 1943 года) — 872 дня длилась блокада Ленинграда.

Противник стремился подорвать дух ленинградцев - внести панику и хаос в городе. Методичное бомбометание и артобстрелы делали своё дело и город, вместе со своими культурно-историческими памятниками, превращался в руины. Несмотря на сложившуюся ситуацию, культурная жизнь в городе не прекращалась.

Здесь по-прежнему продолжали работать театры и музеи. Город не просто выдержал блокадное время – ленинградцы сражались, работали, лечили. В осажденном городе продолжали трудиться и творить мастера живописи и агитационно-массового искусства, поэзии, музыки, театра. В их произведениях, как в зеркале, отразились чувства ленинградцев – надежда и отчаяние, страдание и великое терпение, гнев и стремление действовать. Желание сделать все, что в человеческих силах, для любимого города. Если придется – то и умереть за него…

Зимой 1941 года многие ученые переселились в подвал Эрмитажа - так называемое "бомбоубежище № 3". В феврале 1942 года, в самые тяжелые дни там собрались архитекторы, среди которых был и академик Никольский. Они занялись проектом будущего Ленинграда - не просто реконструкции, а того, что они назвали "Проект возрождения Северной Пальмиры". Без света и тепла, голодные и замерзшие они создавали новый Ленинград.

Многие лениградки - блокадницы как величайшие драгоценности носили в противогазных сумках вместе с продуктовыми карточками маленькие книжки стихов, которые помогали им выжить. Читались и переписывались в ледяных квартирах, в тесноте бомбоубежищ и с детства любимые строки, напоминающие мирный доблокадный город.

Эти строки заставляли верить, что фашистский сапог никогда не ступит в прекрасный город Петра, Пушкина, Достоевского, и невозможно казалась сама мысль о том, что такой город может быть сдан врагу.

Именно в блокадном городе композитором Дмитрием Шостаковичем было создано знаменитое произведение - Седьмая (Ленинградская) симфония.

"Для ленинградцев 9 августа 1942 года стало, по выражению Ольги Берггольц, «Днем Победы cреди войны». И символом этой Победы, символом торжества Человека над мракобесием стала Седьмая Ленинградская симфония Дмитрия Шостаковича.

Музыканты единственного оставшегося в Ленинграде оркестра радиокомитета работали на оборону города. Рыли рвы, траншеи, тушили зажигательные бомбы на крышах зданий, работали на оборонительных сооружениях. Но и не оставляли и своей работы. Самоотверженно работал, репетировал с ними в обледеневшей студии Карл Ильич Элиасберг. А когда самолёт доставил в радиокомитет партитуру Седьмой – «Ленинградской симфонии», оркестр загорелся желанием – исполнить её в осаждённом, полуумерающем, но не сдававшемся городе.

С первого взгляда на партитуру Элиасберг понял, что это не возможно. Партитура требовала 100 человек, а осталось к весне 1942 г. всего 15 живых музыкантов. На помощь пришёл городской комитет партии.

И вот 9 августа 1942 г. после долгого запустения ярко, празднично озарился белоколонный зал Филармонии и до отказа наполнился ленинградцами.

Воспоминание Ольги Бергольц: - «И народ, пришедший слушать «Ленинградскую симфонию», встал и стоя рукоплескал композитору, сыну и защитнику Ленинграда. А я глядела на него, маленького, хрупкого, в больших очках, и думала:

«Этот человек сильнее Гитлера…»

Пройдут годы, и поэт Юрий Воронов, мальчиком переживший блокаду, напишет об этом в своих стихах:

Юрий Воронов

БАЛЛАДА О МУЗЫКЕ

Им холод

Кровавит застывшие губы,

Смычки выбивает из рук скрипачей.

Но флейты поют,

Надрываются трубы,

И арфа вступает,

Как горный ручей.

И пальцы

На лёд западающих клавиш

Бросает, не чувствуя рук, пианист…

Над вихрем Бушующих вьюг и пожарищ

Их звуки Победно и скорбно неслись…

Публичная библиотека – одно из величайших книгохранилищ мира – работала в Ленинграде всю зиму 1941-1942 г.?!

Да, в библиотеке на абонементе было всего два фонаря «летучая мышь», и от книг веяло смертным холодом. Но в этой тьме работники библиотеки подбирали книги для госпиталей и библиотек-передвижек. В библиотеку приходили запросы на узбекские книги, на грузинские, татарские – для бойцов грузин, татар и узбеков, для бойцов многих других национальностей, которые защищают Ленинград.

За эту зиму много частных библиотек осталось без хозяев, осиротело… Казалось бы, не до книг в городе, терпящем такое бедствие. Но работники Публичной библиотеки не дали погибнуть осиротевшим, оставшимся без защиты книгам: совершая огромные концы пешком, качаясь от слабости и тяжелого груза, возили они выморочные библиотеки в свой фонд и спасли для будущих поколений сотни, тысячи книг, рукописей, архивов…» (О. Берггольц «Говорит Ленинград»).

В начале сентября 1941 года, когда вражеское кольцо еще не полностью сомкнулось вокруг Ленинграда, нарком просвещения предлагал художнику И. Я. Билибину эвакуироваться в глубокий тыл.

 «Из осажденной крепости не бегут,— ответил шестидесятишестилетний художник,— ее защищают». И он остался защищать Ленинград своей кистью, своим присутствием духа, своим патриотизмом». Иван Яковлевич Билибин писал стихи. Он - автор оды «На 1942 год». Искусствовед И.А. Бродский, вспоминая встречу Нового 1942 года в Академии художеств, рассказывал: «Билибин пришел, держа в руке небольшой свиток. Это была его ода, написанная стилизованной вязью, с красивыми буквицами, на рулоне обойной бумаги.— Я написал торжественную оду в виде новогоднего тоста. С него мы и начнем наш вечер. ...Это был удивительный вечер. В подвале «профессорского дота» горели свечи. Их было много, по количеству присутствующих, возле каждой тарелки. Все мы приоделись и как-то подтянулись. Всем захотелось быть вместе, почувствовать праздник; хотелось забыть, хоть на час, о том, что происходит за толстыми академическими стенами».

Ивану Билибину не суждено было пережить даже первую блокадную зиму. Он умер 9 февраля в больнице при Всероссийской Академии художеств. Знаменитый художник, академик, профессор Иван Яковлевич Билибин умер от голода и холода.

Жители Ленинграда оставили миру потрясающие свидетельские показания стойкости и храбрости. Одним из этих свидетельств являются стихи, которые написал чудом выживший юный поэт Юрий Воронов.

Юрий Воронов

Трое

Я к ним подойду.

Одеялом укрою,

О чём-то скажу, но они не услышат.

Спрошу - не ответят...

А в комнате - трое.

Нас в комнате трое, но двое не дышат.

Я знаю: не встанут.

Я всё понимаю...

Зачем же я хлеб на три части ломаю? …

Все-то время, когда шла блокада, работало ленинградское радио. Для многих оно было единственной ниточкой, позволявшей почувствовать, что город живет. Когда радио замолчало, то в радиокомитет стали приходить люди с вопросами: "Что нам нужно сделать, чтобы снова включили радио? Без него невыносимо". Перед микрофоном в Доме радио была сделана деревянная подставка - на нее опирались выступавшие по радио поэты, писатели, дикторы.

Чуть ли не ежедневно по радио читала стихи Ольга Берггольц, самое имя которой стало олицетворением Музы блокадного города.

В Ленинградский Дом радио Ольга Берггольц пришла в первые же дни войны. Ее негромкий голос стал голосом осажденного города, голосом веры в победу. Почти каждый день она садилась к микрофону и… успокаивала, и вдохновляла, отогревала оцепеневшие от голода и холода души, поднимала их к высотам жизни: как сестра и мать, требовала: будь сильнее страха смерти, живи, борись и побеждай! «Что может враг? Разрушить и убить. И только-то. А я могу любить…» - говорила она.

Он придет, ленинградский торжественный полдень,

 тишины, и покоя, и хлеба душистого полный.

 О, какая отрада, какая великая гордость

 знать, что в будущем каждому скажешь в ответ:

      – Я жила в Ленинграде в декабре сорок первого года,

 вместе с ним принимала известия первых побед.

Ольга Берггольц

Тем, кто родился после войны, многого уже не понять и того, что пережило военное поколение - не пережить. Можно только слушать рассказы тех, кто выжил, и постараться осознать, попытаться почувствовать, что они пережили, и сохранить это в памяти... И отдать дань вечного уважения и вечной благодарности.

Те, кто пережил блокаду, были обычными людьми. Они сумели совершить невозможное - пережить ледяной ад. И не только пережить, но и остаться людьми. Они уходят, и вместе с ними уходит история. От нас зависит, чтобы она не ушла навсегда.